Сибирь, на Ангаре

[Grech]

ДВА ДРУГА
ЧАСТЬ 6
ТАЕЖНЫМИ ТРОПАМИ
- О чем думаешь? Спросил Васька друга, ковыряясь палкой в костре.
– Да отца вспомнил, охота увидеть его. Ответил Мишка, глядя как гаснут искры, хаотично взлетавшие вверх. Ребята закончили второй охотничий сезон, закрыли ловушки, все прибрали, и решили порыбачить. В это тяжелое время, урожай собранный осенью, забирали, оставив немного на трудодни и семена. Деревня питалась в основном рыбой и дарами леса. Мясо лосей и оленей, вместе с пушниной сдавали в заготконтору. Хариус и ленок ловились с переменным успехом, то жадно хватали, приятно ударяя, то не реагировали на приманку. Поджидая, когда удосужатся поклевать эти красивые рыбки, друзья коротали время у костра. Они пили горячий чай, ели поджаренную рыбу и мечтали о скорейшей победе, и что бы все вернулись домой с войны. Друзья тоже хотели слинять на войну, но председатель собрав молодежь, строго предупредил.
– Вышел приказ, если кто убежит, будут отлавливать и садить в тюрьму, как дезертиров, а то и расстреливать, по закону военного времени. Держа какую то бумагу, пригрозил он. Он специально нагнал жути на ребят, и это сработало. Сам же все же упросил начальство, и отправился воевать. Клев возобновился, и ребята бегали от одной ердани, до другой, вытаскивая бойких рыбин, которые сначала прыгали на льду, и быстро угасали на морозце. Вернулись в избушку по темну. Уже вернулся Николай с дальних путиков, и шкурил добытую пушнину. Ему помогал дед Михей, назначенный к ним помощником. Он потихоньку ходил по ближним путикам, но в основном был по хозяйству. Дед был охотником, но стали болеть ноги, и пришлось сидеть дома. На предложение помогать ребятам, с радостью откликнулся, и даже воспрянул духом. С ним было весело, и длинными зимними вечерами, снимая шкурки он травил байки, которым не было конца.
– Рыбачу, как то в свою бытность охотником, уже короб набил, чую кто то за мной из кустов наблюдает, и выходит медведь, ждал зараза, когда короб набью, рыбкой полакомиться захотел. Стал на дыбы, и прет на меня, что делать, ружжа не взял, ну и стал в него говном кидать, а до этого хорошо к самогону приложился. От запаха, зарезало до слез у мишки глаза, рявкнул и дал деру.
- А где говно взял? Спросил Мишка, внимательно слушая рассказ.
– Так если мишка перед тобой на дыбы встанет, вот и напустишь в штаны. Смеялись до слез.
– Завтра пойдем еще рыбачить, надо побольше рыбы добыть домой. Сказал, укладываясь спать Васька.
– Вы с Мишкой идите, а я в березняк по рябчиков, заряды еще остались. Сказал Николай. Дед сидел возле печки, грел больные ноги и о чем то думал. Блики огня вспыхивали в его глазах, и он походил на старичка- лесовичка.
– Хороший день задался. Вдыхая свежий утренний воздух, проговорил Михаил.
– Да, клев должен быть. Ответил друг, и они поскользили на лыжах к реке. Действительно, клевало хорошо, и кучки возле ерданей росли. Когда вернулись в деревню, узнали, что фашиста разбили под Сталинградом. Люди радовались перелому в войне, и воспрянули духом. В конце июля, Васькина семья окучивала картошку. Он пошел попить воды с колодца и смыть пот, от которого щипали глаза. Войдя в ограду, от неожиданности стал в ступор, и из глаз бисером брызнули слезы. Там возле ворот стоял Петр, и разглядывал брата.
– Петька! Братка! Заорал Васька и кинулся на шею Петра.
– Тихо, ты, задавишь, ишь силища какая. Васька помчался в огород.
– Петька вернулся! Заорал он, и мать от неожиданности села в ботву. Ее подняли. Она трясущимися руками обняла сына, и долго не отпускала его, лишь повторяла.
– Живой, живой. Петя потерял левую кисть руки, и был комиссован. Весть о возвращении Петра быстро разлетелась по деревне, и люди потянулись к его дому. Каждому хотелось узнать о своих, скоро ли конец войне и т. д. Васька не отходил от брата ни на шаг, улавливая каждое слово. Рассказав односельчанам все, что знал, он закончил.
– В общем наши бьют фашиста конкретно, крепко, по сибирски.
– Как батька воюет? Спросил кто то.
– Хорошо воюет, в разведке, сержант уже и награды имеет.
– Вона как, и не подумаешь, значит начальник. Удивляется дед Михей, сидя на завалинке и дымя самосадом. Начали притаскивать самогон, кто закуски. Всей деревней отметили возвращение первого фронтовика. Люди впервые расслабились, впервые заиграла гармонь, и каждый надеялся на возвращение с войны своих родных. Мишкина мать сидела в сторонке и не решалась спросить о муже. Хотя он писал, ей хотелось узнать из первых уст. Петр заметил ее не решительный взгляд, подошел и присел рядом, обняв за плечо.
– Теть Соня, дорогая, все хорошо у Константина Андреевича, он уже майор и командует санбатом, много наших с того света вытащил, и меня вон лечил, когда уезжал, велел кланяться и передал гостинец. Успокоил скромную и хрупкую женщину.
– Спасибо большое за весть.
– Правда строгий он стал, но все его уважают и любят, к нашему брату без строгости нельзя. Засмеялся Петр. Деревня дальше продолжала жить своей трудной жизнью. У Петра рука потихоньку заживала, но еще давала о себе знать, особенно ночью. Он вставал и долго сидел на крыльце, прижав руку к груди, курил, и раскачиваясь из стороны в сторону о чем то думал. Васька тоже слазил с печи, и садился рядом. Они тихо разговаривали, или просто молчали. Как то утром, угнав корову на пастбище в стадо, Васька прибежал домой, Петр сидел на крыльце.
– Пошли, чет покажу. Поднялся он. В избе он открыл коробку, привезенную с собой. Ваське интересно было, что в ней, но не решался спросить. Брат достал с нее мотки лески и коробочки. Васька открыв одну коробочку, ахнул.
– Ни хрена себе! Вырвалось у него.
– Ты чего, мать услышит, уши оторвет. Слегка шлепнул по затылку Петр. На столе лежало для рыбака целое богатство. В коробочках лежали крючки разных размеров, они были острыми, тонкими и изящно согнуты, леска прозрачная, тонкая и крепкая. Так же было несколько поплавков. Васька с восторгом перебирал это богатство. Вошел мишка.
– Ты где запропастился? Спросил он. – Ух ты!!! Выдохнул он.
– Это трофей, в немецком блиндаже нашел и прихватил, тоже рыбачить любят. Ответил на немые взгляды друзей, Петр. Ребята собирались на речку порыбачить, и сказали об этом Петру.
– Так, завтра поедем на притоки на рыбалку, и хочу попробовать пострелять.
– Рано еще, птица на крыло не стала, если тока глухаря. Говорит недоумевая Васька.
- Да ты че Вася, просто хочу попробовать с одной руки.
– Ааа, я думал забыл.
– Мне все время снилось все, там только о доме и думаешь. Было решено, и Мишка сайгаком понесся домой отпрашиваться у матери. Его мать организовала детсад, и до позднего вечера находилась там. Ей помогали девочки младших классов и старушки, которые не могли работать в колхозе. Мишка туда и побежал. Друзья добытую рыбу и мелкую дичь относили туда, и для малышей было большим подспорьем.
– Мам, мы завтра с Петей на рыбалку поедем, рыбы добудем и посмотрим ягоды.
– Хорошо, только аккуратней, а насчет ягоды, малышам нужны витамины.
– Я, собираться. И побежал на завтра готовить скарб.
– А где мое ружье? Спросил брата Петр.
– У Миши, в целости и сохранности, он с ним два сезона отходил, щас пойду, заберу.
- Не надо, пусть у него, нам одного хватит. Выехали утром, и к обеду прибыли к избушке. Расположились, и стали готовить снасти. Петр стал показывать узлы, что бы не развязался ни один крючок, а его же научил командир их роты, что бы связывать пленных. Не заметили как упала ночь.
– А ну, подъем лежебоки! Поднял друзей Петр. Те вскочили, продирая глаза, побежали на речку умываться. От реки повеяло прохладой, во всю щебетали птахи, кукушка кому то отсчитывала годы жизни. Ребята умылись, вздохнули полной грудью прозрачного, дрожащего и чистого воздуха, пошли завтракать. По не большому ручью, продвигались по еле заметной тропке. Братья пробирались по одной стороне ручья, Мишка по другой. Васька всегда находился рядом с братом, и всячески старался помочь ему.
– Что ты все время суетишься, когда я сам могу. Мишка надул губы. – Давай договоримся так, я делаю все сам, и если мне нужна будет помощь, я тебя попрошу.
– Хорошо, договорились. Мишка ушел в перед, и из под струи, уже тащил хорошего харюзину. Братья подошли к большому кусту, ветки которого свисали над водой, и закинули снасти, один с одной стороны, второй с другой. У Петра, не успев коснуться воды поплавок, ушел под воду. Он подсек, и с усилием выдернул большого хариуса. Тот переливался всеми цветами радуги, и стараясь освободиться выписывал в воздухе кульбиты.
– Васька, видишь, не забыл, не забыл. Как малый пацан, радовался брат. Васька бросил удилишко, помог снять брыкавшегося хариуса, и наживил по новой крючок. Он смотал свою снасть, и поставил на видное место, что бы забрать на обратном пути.
– Ты чего? Удивился брат.
– Давай я буду тебе помогать, так лучше будет. Ответил Васька, и плюнул на червяка. – Давай, забрасывай, готово. Рыба была крупная, нагулявшая жир, и при вываживании трещало удилище. Иногда Васька ловил паутов, летавших во круг, и тут же насаживал на крючок. Хариус брал без разбору, и короба быстро наполнялись. Что бы не испортить рыбу, друзья взялись чистить и солить рыбу, перекладывая ее крапивой. Петр не торопясь разводил костер, и поставил котелок для чая. У него еще плохо получалось управляться одной рукой, но он усердно пытался, и постепенно стало получаться. Ребята прибрали рыбу к роднику, бившем из под земли. Вода была ледяная, и давала возможность сохранить рыбу. Отложенную рыбу нанизали на рожна, и воткнули во круг костра, запекаться. От жара плавники и хвост шевелились, и стали выступать янтарные капельки жира.
– Надо попробовать стрельнуть. Беря ружье, говорит Петр. Васька нашел несколько поганок, и развесил на кусты, в шагах тридцати. Петр поднял одной рукой ружье, и почти не целясь выстрелил. Пара рядом висевших поганок, разлетелись.
– Стреляй со второго. Говорит Васька.
– Нет, хватит, в больную руку тоже отдает, вот заживет, можно будет ложить цевье на эту руку. Они сели у костра, приготовились есть, как из кустов выбежала собака. Все замерли. Она гавкнула и остановилась в нескольких метрах, с любопытством разглядывая незнакомцев. Это была красивая лайка, с маленькими ушами и хвостом в две спирали.
– Чья это? Спросил Петр.
– Не знаем. Тут вышли двое тунгусов.
– Здорова, однако по что стрелял? Спросил один из них. Все узнали их, они каждый год пригоняли сюда оленей на ягель, которого было полно в округе.
– Здорова, давай к костру, чай пить, а стрелял, пробовал одной рукой.
– Зачем руку отрезал? Присаживаясь у костра, все спрашивал тунгус.
- На войне, паря, вы угощайтесь.
– О, война плохо, много людей убивает, много оленей забирает. Качают головами тунгусы, беря рыбу. Они тоже достали вяленой оленины и угостили всех рыбаков. Сидели, пили чай, и не громко разговаривали.
– А вы Сеньку помните? Вдруг спросил Петр.
– Эх, жалко Сеньку, пропал, медведь сожрал однако, но шаман говорит живой еще.
– Какой медведь, живой он, воюет, снайпером он.
– Какой такой, снайпера? От удивления растерялись тунгусы.
– Вот, блин, как вам объяснить, на охоту ходит, фашиста стреляет. С улыбкой объясняет им.
– И много добыл? Петр и ребята кое как сдерживаются, что бы не расхохотаться.
– Каждого добытого на прикладе насечкой отмечает, мало места на нем осталось.
– Сенька хороший охотник однако. Тут все дружно, не сдержавшись, рассмеялись. Тунгусы не поняв, но тоже засмеялись.
– Пошли с нами в стойбище, там отец Сеньки старый и слепой совсем, сына сидит, ждет, скажешь ему, тут не далеко совсем.
– Лошади у нас, не бросим, медведь может задрать.
– А вы на них ехать надо, мы другую дорогу покажем. Пришлось идти в стойбище, лошадей вели в поводу. Тунгусы очень гостеприимный народ, и каждому от души были рады. Чумы располагались на пригорке, на ветряке, чтобы меньше было гнуса. Встретили их радушно, с каждым поздоровавшись за руку. Их провели в чум, к старику, а сами пошли готовить угощение для гостей. Спросив разрешение у духов, забили оленя. Петр стал рассказывать старику, как воюет его сын, а Васька с Мишкой выскочили из чума. Они впервые были на стойбище, и все было интересным. Мишка увидел лук, и удивился.
– Вы, что, стреляете из него? Спросил он у одного из тунгусов.
– Белка стреляем, соболь стреляем, шкурка не портится и патронов не надо. Показывая стрелу с шишкой на конце.
– Можно пальнуть?
– На, стреляй. Мишка натянул тетиву лука, он был упругим и требовал усилия. Он прицелился в дерево, и выпустил стрелу. Она прошла мимо дерева, описав дугу ударилась в ляжку, пасшего оленя. Все захохотали, Мишке стало не удобно.
– Не обращай внимания, у них каждый ребенок умеет стрелять из лука и карабина. Успокоил друг. Не много побыв у гостеприимных охотников и оленеводов, к позднему вечеру добрались до избушки. В благодарность за хорошую весть, им дали мясо целого оленя, и им пришлось присаливать его. По пути до избы, наткнулись на чернику, она уже поспела. Решили набрать ягоды с утра, и выехать домой. Побывав в тайге, Петр стал менее угрюм, и меньше уходить в тяжелые думы. Друзья заметили его перемены в поведении после рыбалки.
– А помнишь, батя сказал, что тайга лечит не только физический недуг, но и душу человека, и чем больше будешь находится в ней, тем душа будет чище. Сказал Васька.
– Конечно помню Вася. Ответил Мишка.

[Grech]

ДВА ДРУГА

ЧАСТЬ 7
МЕЧТА СБЫВАЕТСЯ
Васька психанул, поругавшись из за пустяка с братом Колькой, пошел за хлев, и уселся на солнышке, не переставая бурчать себе под нос. Начался май, открытые места уже подсыхали, только в тайге еще лежал снег, и тая ручьями скатывался к реке, вынося грязь на почерневший лед. Река вот, вот, должна была двинуть. Васька достал из прихваченного кисета Петра бумагу, и пытался скрутить козью ножку. Он ни когда не курил, и крутя в руках бумагу, кое как свернул самокрутку, толщиной с большой палец. По деловому поднес спичку, вдохнул едкий дым. Кашель его бил не переставая, вышибая слезу и сопли. Успокоившись, он больше не стал испытывать судьбу, и просто смотрел как дымит табак, иногда вспыхивая искрами. Рядом с ним, в навозе деловито ковырялись куры. Васька перевел взгляд на них. Те носились друг за другом, отбирая добытого червяка. Увидев петуха, Васька призадумался. Здоровый рыжий петух, с переливающимися перьями, гордо ходил среди кур, охраняя их покой. Не добрый взгляд Васьки отпугнул петуха, и тот нервно квокая отошел в сторону, от греха подальше. Видать у Васьки родился какой то план, и он по хитрому улыбнулся. Раздумья прервал крик соседского пацана.
– Вася, ты где?
– Здесь я, че надо?
– По радиву передали что война кончилась, победа! Прокричал пацан. Васька еще держал тлевшую цигарку.
– Дай дернуть.
– Я тебе так дерну! Туша тщательно бычок, гаркнул Васька. Пацан вжал голову в плечи, ожидая оплеухи, но видя что на него он не обращает внимания, шустро выскочил за ворота. Дома от радости все суетились, вытирая слезы, слезы радости. Все тянулись к сельсовету, встречаясь обнимали и поздравляли друг друга. Васька тоже поздравлял всех, радовался, забыв про обиду на брата, и стирал кулаком слезы и слюни своих радостных односельчан. Возле сельсовета уже играла гармонь, и задорно, звонко исполнялись частушки. Люди пели, плясали, и даже старики пытались выделывать кренделя и коленца, запыхавшись с шумом усаживались на заваленку, мимоходом щипая молодух.
– Васька, подь сюды! Обратился к нему дед Михей, доставая кисет.
– Садись, закручивай.
– Да нет, накурился уже.
– Ну дело твое, я че хочу сказать, кончилось наше житье, бытье в тайге, Степан скоро прибудет, и помощник без надобности будет. Крутя цигарку, узловатыми, помороженными пальцами, горестно вздохнул дед.
- Да ты че дед, места хватит, мы нынче еще избу рубить будем, если че с нами.
– Так я че, конечно помогу, есть силенка ешшо. Обрадовался дед, наконец то слепя цигарку. Деревня гуляла всю ночь. Васькина семья сидела за столом, отмечая победу, и скорейшее возвращение хозяина. Пришла и Мишкина семья. Друзьям налили и разрешили выпить самогону, от чего они быстро захмелели, и сидели, улыбались как коты, поевши сметаны. Спали друзья на сеновале, не помня как туда забрались. Голова раскалывалась и мутило.
– Че, похмелитесь. Предложил, смеясь Петр.
– Не напоминай. Говорит Васька, и убегает за сарай. В июле друзья, Колька и дед Михей, поехали на охотничий участок накосить сена лошадям на сезон и порыбачить. Косили с рассвета, было прохладно и меньше гнуса, и вечером до темна. В остальное время, купались и рыбачили. Хариус и ленок жировали и ловились хорошо, сломав несколько сосновых удилищ, которых росло во круг в неограниченном количестве. Что бы снасть не была утащена бойкой рыбой, леска из за жесткой экономии на кончике удилища привязывалась к ващенной нити и до низа обматывалась во круг удилища. Остался еще один день работы, собрать высохшее сено, и сметать копны. Рыбы наловили не много, еще не было зимних заготовок. Друзья сидели на обрывчике, над водой, болтали ногами и разговаривали. Что бы развлечься, ловили надоедливых паутов и кидали их в воду. Они проплывали не далеко, хариус брал их аккуратно, только расходились круги, но иногда выходил полностью, с шумом забирая добычу.
– Как дельфин. Смеется Мишка.
– Не видал я дельфинов, да и море не видел. Грустно ответил Васька.
– А я видел море, и дельфинов в дельфинарии, такие красавцы, мы пол дня смотрели на них, когда ездили с родителями в отпуск.
– Повезло. Вздохнул Васька.
– Побываешь еще. Успокоил его друг. Посидели, помолчали.
– Слышь, Миш, я вот че думаю, хариус берет иногда с верху, а со дна не хочет.
– Видать мухи всякие вкуснее. Улыбается Мишка.
– Я вот читал где то про индейцев, они на крючок привязывают перья, и крючок плывет по верху, они так форель ловят.
– А че, можно попробовать.
– Я перьев с петуха надеру, только не говори не кому, а то мать узнает, самому уши оборвет, он у нее любимец.
– Конечно не скажу, жалко уши твои. Смеется Мишка.
– Ладно, пошли в избу, мошка заела. Они поднялись и пошли. Потягивало дымком костра, вперемешку с запахом ухи. Васька втянул воздух, смешно шевеля ноздрями.
– Щас ушицы похлебаем. Сказал он, и ускорил шаг. Дед Михей стоял у костра, снимал пробу, дуя в ложку и шевеля губами что бы не обжечься, потом попробовав умиленно улыбнулся.
– Смак, кто не понимает. Изрек он. Когда дед варил уху, он всегда добавлял потроха, терпеливо сидел, перебирая в брюшке рыбы, откладывал в чашку и запускал в котелок в последнюю очередь.
– Что бы не уваривалось, и не уходил цимус. С улыбкой говорил он. Расположились за столом под навесом. Из котелка шел аромат, жир маленькими кружочками переливался, заставляя глотать слюнки. Дед водрузил на стол бутыль, от чего Васька отвернулся.
– Дед, убери, не порть аппетит. Пробурчал он.
– Да ты че паря, эт наоборот для вкуса.
– Он перебрал в праздник, вот и воротит. Вмешался Колька. Дед пошел за угол, выпил и захрустел головкой лука, кусая как яблоко. Ели молча, с шумом втягивая янтарную юшку. Васька, хлебая ушицу жмурил глаза, и мурлыкал как кот, при этом уши шевелились как крылья. Дед с Колькой еще пару раз сбегали за угол, и с удовольствием закусывали.
– Ну дед, умеешь ты вкуснятину приготовить! Говорит Васька, выскребая остатки из котелка.
– Тут секрета нет, просто надо все делать с душой, и тогда все получится. Ребята любили этого крепкого, веселого старика, и решили, что ни когда не расстанутся с ним. Приехав домой, узнали деревенские новости. Фронтовики приходили домой, и деревня гудела. Матери друзей все время поглядывали в окна, поджидая мужей. Степан с тунгусом Сенькой и еще одним деревенским мужиком Федором, шли по дороге от Ангары, где высадились с парохода, в деревню. Шли не спеша, вдыхая знакомые запахи, слушая звуки родной тайги.
– Неужели мы дома, даже не верится. Говорит Федор.
– Да, все родное. Вторит Степан.
– Ты как, Сеня чум свой найдешь в тайге? Спрашивает, смеясь Федор.
– Зачем чум, стойбище, я знаю где однако. Отвечает невозмутимо Сенька. За разговорами подошли к деревне, почистились от пыли возле ручья, надраили ордена и медали, и перекрестившись вошли в деревню. Жена Степана, как будто ждала, вглядываясь за околицу, потом охнув, сорвалась с места и плача побежала по улице, на встречу трем фронтовикам. Не замечая ни кого, пробегала мимо прохожих. Те оглядывались, и говорили.
– Смотрите, Степан с Федором вернулись, и ешшо кто то. Разворачивались и тоже шли на встречу, гадая, кто же третий.
– Да это Сенька, тунгус, а орденов скока. Узнал кто то, смущенно улыбавшегося Семена. Во дворе дома Степана, накрыли столы и собралась почти вся деревня. Самогон, настоянный на кедровых орехах, был припасен заранее, и гуляли с размахом. Васька не стал больше пробовать, сидел улыбался все время и не сводил глаз с отца. Ему не давали толком поговорить с отцом, и Васька терпеливо ждал, ерзая на скамье.
– Да, хапнули вы горя, это нам, мужикам привычно, переносить все. Сказал Степан, услышав рассказы селян. Гуляли до утра, пока не устали. Васька ушел к другу спать, так и не дождавшись разговора с отцом.
– Ты Миша не волнуйся, и твой отец приедет, он же живой и лечит еще раненых. Утешал друга, Васька.
– Я не волнуюсь, только мама плачет все время. Ответил Мишка. Степан праздновал с другими фронтовиками уже почти неделю. Ни кто не видел его таким. Жена терпеливо молчала, а Васька уходил к другу. Сеньку, на третий день увез по охотничьей тропе Николай со своим другом. Семен обещал еще приехать в гости. В одно солнечное утро, Степан вышел во двор, голова гудела и туго соображала. Он начал окунать голову в кадку, стоящую возле крыльца под дождевую воду. Вышел Васька, сел на крыльцо, наблюдая за отцом.
– Че пригорюнился сын. Садясь рядом, спросил отец. От него несло перегаром, и Васька морщил лоб.
– Помнишь, батя, мы собирались до войны по речке спуститься, вот нынче с Мишкой надумали.
– Конечно помню, сам помогал собираться, ты вот знаешь че, я с вами поеду, если возьмете.
– Хорошо, батя. Засиял от радости сын.
– Ты прости меня сын, чет сорвался.
– Все отлично. И он побежал к Мишке, нужно было срочно готовиться. Готовились с рвением, бегая от одного дома, к другому. Степан ходил кругами, мучился, но не притронулся к налитому в стакан самогону, только вечером выпил и хорошо поел. Друзья же, пробрались в курятник, и выдернули у петуха несколько перьев, отпустили его и пулей вылетели из стайки. Если их, бы застукала хозяйка, ушам пришлось бы туго. Весь вечер, кумекали, как сделать муху, и с горем по полам соорудили три абракадабры. Утром навьючив лошадей переметными сумами со скарбом, двинули по тропе. Кольке со своим другом, опять нужно было назад пригнать лошадей. Степану еще было туговато, он хлебал прихваченный квас, и вдыхал утренний воздух. Доехали до зимовья охотника с их деревни, решили от сюда начать сплав. Колька, не став даже есть, поехал назад, что бы успеть к темну. Быстро перекусив, сплавщики пошли вдоль реки, ища сушины на плот.
– Пойдем маленько дальше, что бы не оставить охотника без сухих дров. Сказал Степан, проходя мимо хорошей, сухой сосны. Нашли хорошие, сухие лесины, и взялись за дело. Завжикала двуручная пила, прихваченная с собой. Степан присел под куст в тенек, курил и наблюдал как весело работали ребята. Плот быстро приобретал очертания, и к темну был готов. Его крепко привязали, и пошли ночевать в избушку. Сидя у костра, и жуя поджаренное сало до хрустящей корочки на прутах, ребята рассказывали Степану, как пережили военные годы.
– Бать, расскажи про войну, как воевал. Попросил Васька.
– Давай как ни будь следующий раз, время придет и расскажу. Попросил сына, Степан. Утром сборы были быстрыми, перетащили скарб на плот, и отчалили от берега.
– Река спокойная, местами перекаты, но не опасные, я тут много походил. Сказал Степан, работая шестом. Течение подхватило плот, и спокойно понесло мимо обрывистых берегов, песчаных кос, веселых лужаек и дремучего чернолесья. Нарушало спокойствие, шумящие шиверы и перекаты, где иногда приходилось попотеть, направляя плот в струю мимо камней. Степан слушал тайгу, вдыхал, закрыв глаза ароматы лугов и просто блаженствовал.
– Как хорошо. Иногда говорил он, закрывая глаза. Увидев, выходы хариуса на верх, Васька причалил к берегу.
– Что стали? Спросил его отец.
– Щас будем муху испытывать. Беря гибкое удилишко, ответил сын.
- Ну ка покажи. Ребята размотали леску и показали свое изобретение.
– Так тунгусы давно так ловят, тока вместо пера, оленья или медвежья шерсть, сам пробовал, не хрена не получается. Сказал Степан.
– Индейцы тоже так форель ловят, рыба такая как хариус. Отозвался сын. Мишка зашел в воду по пояс, пустил муху по течению. Поклевки не последовало, и он начал муху подтягивать к себе. Мишка только протянул руку, что бы перехватить леску, как хариус хватанул муху. От неожиданности он отшатнулся назад и ушел с головой в воду. Смех эхом покатился по реке. Мишка недоумевая поглядел на отца с сыном, и тоже расхохотался.
– Вот, напугал, видали как хапнул?
– Давай пробуй еще, все равно мокрый, можно уже не боясь нырять. Еще смеется Степан. Мишка запустил по новой муху, но она начала тонуть.
– Надо было жиром мазать, ты попробуй чтобы течением ее подымало, и играй кончиком удилища. Советовал Степан. Леска натянулась течением, и муха вышла на верх. Играя кончиком и водя из стороны, в сторону, начал выходить хариус. Наконец он засекся, и резвую рыбину Мишка закинул на плот.
– Во, блин, интересно как. Говорит он, заходя опять в воду. Васька, сопя тоже полез в воду, и пустил еще сухую муху. Хариус, выскочив из воды, с лету хватанул приманку, и потащил ко дну, изгибая в дугу удилище.
– Вот сиганул! Радовался Васька, выводя рыбину к берегу. Потом рыбачили с плота, что бы не останавливаться. Ребята радовались каждому всплеску рыбы, и смеялись от восторга. Степан просто отдыхал, от пройденных дорог войны, и смеялся от души, наблюдая за ребятами. Быстро пролетело время за рыбалкой, за суетой у костра, за управлением плота на перекатах. Уже слышалось лай собак и мычание коров, деревня уже была близко.
– Вы слышали как разговаривает тайга? Обратился к друзьям Степан.
– Слышали, батя!
– Слышали, дядь Степан!
– Значит, не зря путешествовали!

[Grech]

ДВА ДРУГА

ЧАСТЬ 8
ТАЕЖНАЯ ВСТРЕЧА
Стояло жаркое лето сорок шестого года. В конце июля закончили с сенокосом, и выдалась не большая передышка. Но передышка относительная, в деревне всегда найдется работа для всех. Васька возился под навесом с ружьем, подаренным отцом на шестнадцать лет. Здесь было прохладно, и не лезла мошка. Он разобрал ружье, и с любовью чистил и смазывал все детали. Прибежал Мишка.
– Васька! Отец скоро наконец то приезжает, письмо вот прислал! Запыхавшись, и махая конвертом у носа друга, прокричал он.
– Вот, отлично, долго же вы не видели его.
– После войны не отпустили его, раненых много осталось, нужно было лечить. Не много отдышавшись, проговорил Мишка.
– Ну, теперь вместе будете.
– Проблема Вась, его перевели в госпиталь, в Уральский военный округ, и он приедет за нами, но я не хочу ни куда ехать. Грустно произнес Мишка.
– Да, жалко конечно, но все равно ты хотел на доктора учиться, вот и выучишься. Ваське тоже стало грустно, и они замолчали.
– Пошли купаться, жара не выносимая. Нарушил молчание Мишка, поднимаясь с большой чурки. Отец Мишки приехал через неделю, в военной форме, и с погонами подполковника. К их дому потянулась почти вся деревня. Все уважали доктора, и каждый стремился поздравить его с возвращением. Гуляли на улице, накрыв принесенные столы, почти до утра. Мишка сидел рядом с другом, все время смотрел на отца, ловя каждое слово, каждое движение его рук. Он был очень рад приезду отца, но ни куда не хотел уезжать, и поэтому только грустно улыбался.
– Я вижу ты не рад моему приезду? Обратился отец к нему после, когда гости почти разошлись.
- Очень рад отец, просто не хочу уезжать. Ответил Мишка, теребя в руках кепку.
– Я тебя понимаю сын, ты не хочешь покинуть друга, и вообще эти края, но я военный и не выбираю, приказ, есть приказ.
– Я знаю.
– Тем более тебе надо учиться, и готовиться в институт, а там уже решишь, куда дальше. Тут на скамейке, Васька еще ближе подвинулся к другу.
– Ни че, выучишься на доктора, приедешь и будешь нас лечить, мы будем ждать. Успокаивал Васька.
– А вы на долга к нам? Обратился он к доктору.
– Больше месяца отпуск.
– Ну тогда давайте все вместе съездим на рыбалку. Предложил Васька.
– Вот это, хорошая идея, мне тоже надо хорошо зарядиться. Ответил доктор. Васька подошел к сидевшему вместе с дедом Михеем отцу.
– Слышь, батя, поедем на рыбалку с дядей Костей, а то они скоро уедут, когда еще придется.
– Конечно, съездим сын, я тут давеча тунгусов видал, они сказали, что Сенька на своем месте стоит стойбищем, заодно у него погостим.
– Давай дед с нами, хорошая компашка получится. Засмеялся Васька.
– А мне что, подпоясался и в перед. Пустил облако дыма на Ваську дед. Сборы затянулись на три дня, нужно было доктору побыть с женой, что бы не обижалась. Друзья почти ни на минуту не расставались, даже спали вместе на сеновале, чувствуя, что не скоро увидятся.
– Вот закончим школу, я пока в армию схожу, ты выучишься на доктора и к нам в деревню, если потом захочешь. Проговорил Васька, потягиваясь на старом тулупе.
– Конечно приеду, да я еще на летние каникулы приезжать буду, так что будем видится. Заверил Мишка. Настало время выдвигаться на рыбалку. Все были в сборе, навьючили лошадей, помогли деду Михею забраться на лошадь, и двинули вдоль реки по охотничьей тропе. Было раннее утро, первые лучи солнца начали пробиваться сквозь ветки деревьев, проснувшиеся птички, выдавали замысловатые коленца. Тайга просыпалась, и в первых лучах солнышка была великолепна. Дед Михей восседая на лошади довольно жмурился, попыхивая козьей ножкой, и в потрепанном треухе походил на разбойника.
– Ну, дед, с тобой встретишься в лесу, можно в штаны навалить. Смеется Степан.
– Ты дед как леший. Вторит доктор. Ехали, не принужденно болтали, вдыхая свежие ароматы тайги. Друзья ехали молча, каждый думая о своем. Проехали мимо своего зимовья, решив заехать на обратном пути. Впереди, тяжело, с шумом поднялся глухарь, и уселся на сук лиственницы, посидел с минуту, крутя головой, и тенью сорвался в чащу леса.
– Плохо собаку не взяли, хороший глухарь был. Досадовал Васька, вглядываясь в стену леса, куда улетела птица.
– Не жалей Васек, на твоем веку полно их будет. Успокоил его дед. Собак летом не брали, что бы не давили молодь. Показалась избушка соседа Степана, и решили остаток дня и ночь провести здесь. Принялись за дело, развьючили и распрягли лошадей, и завели в просторный сарай, там меньше было гнуса. С чердака Степан достал литовку, и отправил друзей заготовить свежей травы для лошадей и для подстилки для сна. Все дружно взялись за дело, уже появился дымок костра, спиралью уходящий в верх, загремели котелки, и весело брякнула чугунная сковородка. Васька с Мишкой косили по очереди, пьянея от ароматов свежескошенной травы. Охапками натаскали траву, схватили удочки и помчались к реке, наловить рыбы на ужин. Забыв червей, стали ловить паутов, с гулом летавших вокруг. Приходилось не шевелиться, что бы не спугнуть, севшего паута, и в это время мошка и комары нещадно грызли мухоловов. Наконец заброшены снасти, и начались первые поклевки. Выловленный хариус переливался всеми цветами радуги, прыгая в траве. Наловив на ужин, разделись, и с брызгами сиганули с небольшого обрывчика в воду. От холодной воды, все сжалось, и пару раз нырнув, друзья пулей вылетели из реки. У них кожа покрылась гусиной шкурой, и трясло как бобиков. Оделись моментально, и начали чистить выловленную рыбу. Уха, в исполнении деда, получилась наивкуснейшей, от чего котелок блестел от чистоты.
– Умеешь ты дед приготовить, чуть язык не проглотил. Нахваливал Степан, скручивая самокрутку. Сидели кружком у костра, Степан с дедом покуривали, дымом отгоняя гнус, и пили с брусничника чай.
– Ты, Константин Андреич, приезжай к нам отдыхать, тайга помогает набраться силенок и мозги проветривает. Проговорил Степан, кидая гнилушку в костер для дыма.
– Обязательно приеду, да и Миша будет наезжать. Ответил доктор. С рассветом выехали к стойбищу Семена. Придя с войны, он ахнул, от довоенного стада оленей осталось меньше одной трети. Родичи рассказали ему, что оленей забирали для фронта, запрещая есть оленину самим, за пушнину ни чего не давали, кроме боеприпасов и всякой мелочи. Тунгусы отличные охотники и рыбаки, и поэтому выжили, пряча матух оленя для восстановления стада. Для этого маленького гостеприимного народа, война тоже не прошла мимо, и Семену пришлось вновь восстанавливать стадо. Весной сорок шестого, уже бегало много оленят. В эти года мясо оленя ели мало, в основном питались рыбой и дичью, а забивали оленя только для гостей. Семен сидел на куске старой шкуры, и строгал насторожки для ловушек на соболя, грыз мундштук потухшей трубочки, и что то напевал себе под нос. Вдруг насторожилась, рядом лежащая собака, вскочила и гавкнув побежала в сторону реки. За ней устремились и другие собаки. Семен вскочил, вглядываясь в лица выезжающих из леса всадников, заулыбался, что то сказал на своем языке родичам, и посеменил навстречу гостям.
– Какие гости, какие гости, не забыли однако. Радовался он. Все спешились, и начали обнимать Семена, у которого из добрых, прищуренных глаз выкатились слезы.
– Ты, Семен не изменился, только маленько седой стал. Рассматривал его Степан.
– Ты тоже белый стал, стареем однако. Степан достал нож, сделанный местным кузнецом, и подарил Семену. Нож был сделан зимой, специально для Семена, и вот настал момент его вручить.
– Вот, тебе подарок от нас, будешь иногда вспоминать. Семен растрогался, не зная что сказать, ведь для тунгуса хороший нож стоил очень дорого. Ради гостей, наварили целый котел мяса. Друзья с удивлением наблюдали, как тунгусы прикусывали мясо, и ножом возле самых губ его обрезали.
– Я, бы обязательно губы отрезал. Сказал Васька, с серьезным видом пережевывая мясо.
– Они с детства, еще с пеленок орудуют ножом. Ответил отец. С собой был привезен самогон, и ужин затянулся далеко за полночь.
– Я завтра покажу речку, где полно ленка. Узнав, что приехали порыбачить, сказал Сеня. Спали в чуме, накрывшись одеялами из шкур, посередине теплился костерок, дым от которого столбиком уходил в отверстие, в конусе чума.
– Смотри, дым не расходится, а вверх идет. Удивленно, тихо сказал Мишка.
– Интересно, я еще тоже такого не видал. Ответил, засыпая Васька. Утром, позавтракав, отправились за Семеном, по еле заметной тропке, известной ему. Он ехал на олене, громко о чем то напевая на своем языке, срезая острой пальмой ветки, мешавшие продвижению. Проехав верст пять, резко уперлись в не широкую речку.
– Приехали, однако. Слезая с оленя объявил Семен. Развели костер, и в ожидании чая, готовили снасти. Друзьям не терпелось, хотелось побыстрей начать рыбачить, и из за этого получилась суета.
– Че торопитесь, успеете. Охладил их пыл Степан. На скорую руку попив чайку, ребята сорвались к речке, на ходу разматывая снасти.
– Идите вверх, только не далеко, а мы здесь и ниже порыбачим. Крикнул вдогонку Степан. Они не торопились, сидели у костра, пили чай и о чем то беседовали. При первой поклевке, Мишка сломал удилище, и пришлось сильную и шуструю рыбину вытаскивать за леску. Ленок был крупным, кило на три, четыре, он блестел, и бочина отливала красным цветом.
– Ух ты, красавец! Восхищенно сказал Васька, закидывая снасть под нависший куст.
– Должен тут стоять, давай клюй. Уговаривал он не видимую рыбу. Все таки он угадал, рыбина утопила поплавок, и Васька подсек ее. Удилище согнулось в дугу, и ленок носился в разные стороны, иногда с шумом делая свечи. Васька все таки подвел ленка к берегу, и вытянул на камушки его.
– Миш, я тоже вытянул хорошего.
– Отлично, я сейчас вырублю новое удилище. Ответил Мишка из чащи. Он пришел к берегу, остругивая на ходу удилище.
- Ни чего себе, ты дрын вырубил. Рассмеялся Васька. Действительно, кончик удилища был с палец толщиной, и от этого удилище выглядело уродливо.
– Я че, все время в лес буду бегать за удочками? Оправдывается Мишка. Они так увлеклись рыбалкой, что сразу не заметили, как на песчаную косу на том берегу, вышла медведица с двумя медвежатами. Мишка увидев первым, присел и шепотом, показывая пальцем сказал другу. Они сидели за кустом и наблюдали, как резвятся медвежата, зажав рты что бы не рассмеяться. Медведица принюхалась, и видать почуяв ребят рявкнула и пошла в кусты, медвежата, смешно взбрыкивая задами скрылись за мамашей в лесу.
– Надо от сюда уходить, опасно. Сказал Васька, сматывая удочку. Придя к табору, рассказали старшим о увиденном.
– Правильно сделали, что ушли, медведица с малыми очень агрессивна. Сказал Степан.
– Если учуяла человека, должна уйти, увести медвежат от опасности. Добавил дед Михей. Рыбачили рядом, чуть спускаясь ниже по реке. Семен не обманул, брал только ленок, хариуса не было, только в лопухах ярился елец, от чего листья шевелились. Ребята рыбачили почти одни, старшие же сидели возле костра и переговаривались. Они вспоминали как воевали, не забыв помянуть погибших друзей, говорили какая будет жизнь дальше. Для друзей, время пролетело не заметно, и пора было возвращаться. Прибыв на стойбище к ночи, переночевали, и рано утром двинулись к деревне. В деревне друзья ни на шаг не отходили друг от друга, и с приближением отъезда, ходили хмурыми и огрызались по всякому пустяку взрослым. Их старались не трогать, понимая состояние друзей. Перевезти до района на большой, длинной лодке, подрядились два брата. В низ по речке, потом в низ по Ангаре, им было проще, чем назад на веслах и бичевой. Провожали всей деревней, с гармошкой и песнями. Лодка легко, управляемая братьями устремилась по течению в низ.
– Васька, мы еще обязательно увидимся! Эхом переливалось по реке, цепляясь за макушки древних елей. Васька не мог ответить, его просто душили слезы…

[ник]

Давай ещё,классно у тебя выходит из под пера повесть.Приятно и легко читать.Спасибо.

[Grech]

ЧАСТЬ 9
С ДЕДОМ МИХЕЕМ
- Надоело мне все. Обращаясь к деду Михею, сказал Васька, присаживаясь на нагретый солнцем камень. Они готовили не большую лодку к лету, обдирая днище, и готовя ее просмолить. Дед любил на этой легкой лодке забраться куда ни будь в затишек, и в тишине порыбачить на удочку. Васька заканчивал десятый класс и готовился к выпускным экзаменам. Ему надоело зубрить, и он направился помочь деду.
– Ты, о чем это Васек? Присаживаясь рядом, и заворачивая цигарку спросил дед.
– Да замучился зубрить, послушал, блин Мишку, десятилетку закончить. Он поерзал на камне, усаживаясь поудобней. – Говорит, учись, мол потом кем ни будь станешь, а зачем мне, если как батя кадровым охотником буду, послушал на свою голову, теперь башка как чугунок гудит. С досады поднял камень, и запустил в пробегавшего мимо кота.
– Мишка прав, учиться надо, вот возьми меня, кое как три класса осилил, а иной раз охота че нить сделать, а тяму нет. Дед затянулся, выпустил облако дыма, и продолжил. – Помню, сразу после гражданки, к нам в деревню приехал ученый человек, с двумя помощниками, студентами, и к председателю « кто у вас хороший охотник, нам проводник нужен, мы зоологи и будем изучать в тайге животных», думаю, вот чудные, че их изучать. Дед затушил окурок, и продолжил. – Я тут рядом крутился, ну и ткнул председатель в меня пальцем, как раз начало сентября было, и мне нужно было завозить харч и другой скарб, вот и подрядился их проводить, шмутья у них много было, пришлось грузить на две лодки, и бичевой тащить вверх по реке, где пешем, где лошадью, в общем добирались четверо суток до моего зимовья. Тут подбежал дедов пес, и ткнулся носом в колени. Дед потрепал его за уши и повел рассказ дальше. – У меня избушка маленькая в ту пору была, да и старая, латанная, перелатанная, негде поместиться всем, а они решили строить избу рядом, решив что потом мне останется, вон до сих пор стоит, построили быстро, бревна лошадью натаскали, и быстро срубили сруб, к чести сказать, этот профессор к работе не гнушался, работал на равных, но и скрупулезный был, все че то мерил, мы то на глазок строили, ну короче изба вышла одно загляденье. Дед отогнал надоевшего пса, и снова закурил. – Профессор был добрым мужиком, ко мне по отчеству, и студентов на вы окликал, вовсе не кричал и они понимали его с полуслова, мне он понравился, и к такому человеку я сразу стал относиться уважительно. Помог им положить лаги и стропила, и поехал назад домой, нужно было убирать огород и делать заготовки на зиму, а они остались.
– А че они делали в тайге? Спросил Васька.
– Не торопись, все обскажу, давай малеха поработаем. Они поднялись, и принялись за дело. Васька ждал продолжения рассказа, и работал с рвением.
– А ты че дед раньше не рассказывал?
– Так и повода не было. Пыхтя ответил дед.
– А от куда они приехали? Опять пристал Васька с расспросами.
– Ладно, перекур, а то не дашь спокойно работать. Уселся дед на вновь подогретый солнцем камень.
– Ага, давай. Сел прямо на песок, напротив деда Васька.
– Начал заезжать я на охоту, значит, где то в конце сентября, снег еще не выпал, и я хотел новых ловушек сделать, подъезжаю, и не узнаю, избу вижу что моя, ни чего не пойму, кругом чисто, под метелку, ни одной щепки, я же к порядку не приучен был, и все валялось где попало, а тут стою, рот разинул, а профессор выходит, поздоровался и мне в укор, стыдно батенька в дерме обретаться, живешь мол здесь, яму вот вырыли и кидай мусор туда, представляешь Вася, мне стыдно стало, даже ответить не смог, вот что значит ученый человек. Дед о чем то маленько задумался, смешно шевеля губами. – Ну, короче разгрузился, лошадь поставил, зовут меня поисть и чаю попить, захожу, мать честная, как в деревенскую избу зашел, аж не ловко стало проходить, стены выбелены, чугунная печка привезенная ими, аккуратно камнями обложена, сделанный стол покрыт клееночкой, посуда, книжки по полочкам, в общем стушевался я, и слово сказать не могу, кое как здрасте выдавил, а они меня к столу приглашают, вот говорят, рябчиков не много стрелили.
– Так, у нас тож побелено в зимовье, и мусор в яму кидаем. Перебил Васька.
– Вот, вот, кто научил твово отца и других? Уставился на Ваську дед.
– Не знаю.
– То, та и оно, что не знаешь, а перебиваешь. Возмутился дед.
– Все, молчу, давай дальше. Дед поднял валявшийся под ногами прут, начал чертить на песке какие то кружки и линии, продолжил рассказ.
– Попросил я у них известки, и тоже выбелил избушку, сразу стало светло и уютно, потом все вспоминали профессора добрым словом, было видно, что он был не новичок в тайге, все делал аккуратно, и не заставлял, а просто вежливо просил убрать за собой, говоря что нужно оставлять природу как можно больше не тронутой.
- Меня батя тоже, за каждую сломанную ветку ругает, говорит, че зря губишь, бери столько сколько нужно, не более.
- Правильно говорит, если каждый будет ломать и хапать, что останется. Посидели, помолчали. – Давай ка, паря хоть доскребем седни, заболтались с тобой, потом доскажу.
– Дед, а все же от куда они?
– С Ленинграда, какой то университет у них там, науки изучают, вот и направили к нам экспедицию, мы думали знаем тайгу, а шишь там, ее еще изучать и изучать надо. Вдвоем, заскребли по днищу, иногда смахивая капли пота со лба. – Я вот Вася к чему речь веду, зашел как то к ним вечером, сижу, в печку дымлю, а они о чем то говорят, спорят, а я понять ни че не могу, посидел да и пошел к себе, и стал реже заходить, думаю, все равно не понимаю о чем они, а профессор заметил это дело, пришел ко мне и говорит, мол не понятно видать о чем мы толкуем, жаль что не выучился, очень наука интересная, и пообещал кое чему научить, вот и тебе говорю что бы учился, а то тоже будешь только глазами хлопать. Дед тоже уселся рядом с Васькой на песок, и вытянул ноги.
– Да не могу все запомнить, мы же в войну, зимой в сезоне были, летом кое как нагоняли, и то благодаря Мишкиной маме.
– Так у вас и скидка на войну, ни кто шибко не наседает, знают что делом занимались, а не баловали, не дрейфь, сдашь. Убеждал дед.
– Я знаю, но все равно боязно, вдруг не сдам, и выйдет что зря учился.
– Сдашь Васька, не боись. Васька положил голову деду на плечо, и они стали молча глядеть на уплывающие по реке льдины, и слушая трели птиц.
– Че дальше было? Нарушил молчание Васька.
– А че было, выделил им участок тайги для их опытов, а сам охотился, встречались только вечером, да и то работы было полно, ты и сам знаешь.
– И не знал, че делали они?
– Ну, они ловили живность, мышей, белок и соболей и других зверят специальными ловушками, изучали, а потом отпускали.
– И соболей тоже? Удивился Васька, аж привстав.
– Конечно, они не охотились, а наукой занимались, я тоже удивлялся, таких соболей отпускали, но мне профессор сказал, что бы я не жалел, ведь он принесет потомство, ведь земле хозяин тоже отдыхать дает, чтобы урожая больше было, так и тайга отдыхать должна, что бы не выжать ее полностью, а что бы возродить все, скока времени надо.
– Да, добрый твой профессор. Все еще удивлялся Васька.
– Ага, и хороший человек, любящий тайгу. Добавил дед, поднимаясь с песка и отряхивая штаны.
– А потом, че?
– А че, потом весной уехали, обещали еще приехать, так и не приехали, а ты учись, не пожалеешь. Ответил дед, собирая не хитрый инструмент.
– Ладно дед, буду учиться. Заверил Васька. Они стал подниматься на небольшой пригорок к деревне.
– Давай Вася, ко мне на пирог с налима , моя старуха седни спечь грозилась.
– От пирога не откажусь. И вместе завернули в ворота дедовой избы. Зайдя, Васька поздоровался, снимая сапоги.
– Ни как Василий к нам зашел, проходи, проходи за стол. Засуетилась баба Нюра, жена деда Михея. Сколько Васька знал, она всегда ворчала на деда, но не злобно, а иногда со смехом. Дед всегда смеялся, что от нее всегда спасается в тайге, даже выезжая на охоту или рыбалку, молился « господи, благодарю, что дал мне маленько времени отдохнуть от этой сварливой бабы, аминь». Сели за стол, бабка убрала тряпицу, и Ваське в нос ударил аромат пирога. Он откусил кусок и начал жевать, и от удовольствия зажмурился. Пироги Васька обожал, и чьи пироги в деревне хоть раз попробовал, мог определить, чья хозяйка стряпала. Дома запас с зимы налимов кончился, да и ловить он забросил из за учебы и подготовки к экзаменам. Вот и в это утро, проверив в погребе, не завалялся ли хоть один налим, и не найдя даже хвостика, он рассердился, и пошел помогать деду. Ему нравились пироги бабы Нюры, они были сочными и таяли во рту, а так же нравилось, как она угощала его. Вот и сейчас, она сидела, подперев подбородок, и умиленно улыбалась. Она успела родить только одного ребенка, девочку, потом баба Нюра заболела, и не могла больше иметь детей, зато сейчас четверо внучат, и она становилась все добрее, и добрее.
– Ну, все, наелся от пуза, спасибо баба Нюра, очень вкусно. Вытирая рот рукавом, проговорил Васька.
– Ты что, Вась наелся штоль, съешь еще кусочек. Все еще угощала хозяйка. Он покосился на протвень, там лежал кусочек с большую тарелку, сглотнул слюну, и вежливо отказался.
– Ну тогда возьми домой. Не унималась хозяйка, заворачивая пирог в газету. Отказываться было бесполезно.
– Спасибо.
– На здоровье, забегай по чаще.
– Дед, давай завтра по налима съездим, надо запас сделать, погреб пустой. Обратился к деду Васька.
– Давай, Вась, черви и пескарь у меня есть. Попрощавшись, взяв сверток под мышку, довольный Василий направился к своему дому. По весне, когда проходили последние льдины, налим поднимался вверх по реке. Он готовился на летние ямы, и заходил в небольшие реки подпитаться икрой, и вынесенными ручьями червей. Отец с братьями уехали на утиную охоту, и он с матерью остался на хозяйстве. Придя домой, управился по хозяйству, немного поговорил с матерью, и завалился спать. Утром, Васька позавтракал, и засел за учебники. К вечеру, помог матери управиться, собрал самое необходимое на рыбалку, и сел за стол поужинать, поджидая деда. Услышав грохот телеги, чмокнул мать в щеку, прихватил рыбацкий скарб, и вышел за ворота.
– Здоров, дед! Прыгая на телегу, воскликнул он.
– Здоров, здоров, и тебе не хворать. Улыбается в два зуба дед. Они тронули в сторону реки, и прыгая на ухабах за деревней, потянулись к лесу. Прибыли на не большую поляну, на берегу реки. Уже появилась молодая травка, и лошадь не терпеливо била копытом.
– Да, подожди ты, ненасытная. Ругнулся дед, распрягая ее. Васька взялся за заготовку дров для костра. Воздух был такой свежий, что не мог он надышаться, закат был такой красивый, что не мог наглядеться, и душа просила песни.
– Дед, смотри, красота какая, а воздух то какой! Заорал Васька, и эхо перекатами побежало по реке.
– Ты че орешь оглашенный, все во круге распугаешь. Поддавшись Васькиному настроению, смеется дед. Весь вечер, почти до темноты, готовили табор и рыболовные снасти. Дед животь переложил в небольшой садок, и закинул в воду, привязав веревку к вбитому колышку. Наживили закидушки, и забросили, привязав колокольчики, сделанные из дутых гильз.
– Ну, ловись рыбка, большая и маленькая, пошли Васек к костру, перекус устроим. Пошел в перед дед. От реки тянуло прохладой, и дым от костра стелился по земле. Разложили на газете снедь, от сала исходил аромат, заставлявший глотать слюнки, соленые огурчики с пупырышками нагло развалились по газете, нарезанный хлеб, кружками лежал на белой тряпице, и ко всему этому, дед выставил, глядя на Ваську, бутыль самогона. Васька посмотрел на деда, на красиво разложенные продукты, и махнул рукой.
– Давай. Дед как будто ждал команды, разлил по кружкам.
– Я, пока моя разевала варежку, спер бутыль, и че потом будет, лучше не говорить. Хохочет дед. Выпили, крякнув, закусили. Искры от костра взлетали в темное, звездное небо, блики играли на довольных лицах рыбаков, и в каждый миг, в каждое мгновенье, душа их радовалась, радовалась вместе с природой. Загремел колокольчик, и оба как по команде вскочили.
– Сиди, я проверю. Галопом побежал Васька. Налим был большой, чувствовалась сила рыбины, особенно у берега. Васька вытянул его на берег. Тот извивался, брыкался, пока не получил по башке деревяшкой.
– Крупный налимяра! Прокричал Васька, сажая на кукан налима. Он вернулся к костру, подкинул дровишек. От самогона и тепла от костра, деда развезло, и он задремал, лежа на тулупе. Васька укрыл его шубой, присел с краю к костру, и задумался. Отрывали его от мыслей, звон колокольчиков, да крик ночной птицы. Прошли экзамены, Васька сдал на хорошо, и был доволен, только не знал еще, что делать дальше. А пока шло лето, семья вернулась домой с сенокоса. Васька от усталости не мог пошевелиться, и не поев завалился спать. Сквозь сон, он слышит стук в дверь, и знакомый голос.
- Можно, войти.
– Мишка. Уже во сне улыбнулся Васька.

[Grech]

ХОЗЯИН РЕКИ
Утро выдалось на славу, светило яркое солнце. Через щель между занавесками, пробился луч, не спеша передвигаясь по кровати, на которой спал Васька. Луч добрался до лица, и уперся Ваське в глаза. От яркого света, он проснулся, сел на кровати и протер глаза кулаками. Кто то не громко разговаривал, узнал голос брата Петра, и не веря своим ушам, пулей выскочил из комнаты.
– Мишка! Заорал врываясь на кухню и зграбастал привставшего друга.
– Тише, ты медведь, поломаешь. Смеется Мишка.
– Я думал мне приснилось. Еще не веря, восклицал Васька.
– Че не разбудили.
– Да ты спал как ангелочек и улыбался, жалко было будить. Ответил друг. Посыпались друг другу вопросы, и Петя, что б не мешать, тихо вышел из дома.
– Я тебе кое что привез. Достал коробку Михаил. В ней были мотки лески, крючки и блесна.
– Вот за это спасибо, в нашем сельпо не купишь, да и в райцентре не найдешь. Восхищенно проговорил Васька.
– Как там дед Михей? Спросил Мишка.
– Вчера с сенокоса ехали, бабу Нюру встретили, говорит че то прихворал дед, пошли навестим старика.
– Конечно пошли. Поднялся с табурета Мишка. Зашли в дедову избу, поздоровались.
– Тише Вася, спит еще. Проговорила баба Нюра.
– Это кто еще спит, ты Василий проходи. Подал голос дед из за печки, где стояла кровать.
– Ты че это, дед, залег как медведь? Обратился Васька к обложенному подушками старику.
– Да, вот кости ломает и слабость одолела, наверное ревмотизма. Отвечает он. Потом приподнялся, вглядываясь в другого пришедшего, и сразу растянулась улыбка.
– Язви тебя, никак Мишка! Воскликнул он. Мишка обнял старика.
– Через неделю отец приедет, и подлечит тебя. Проговорил он.
– Ну ребятки, уважили старика, спасибо, что поправедали. По морщинам на лице старика, как по лабиринту, пробежала слеза.
–Ты че дед, как мы без тебя, мы еще в тайгу с тобой бегать будем. Успокаивал старика Васька.
– Я че, конешна ребятки сходим. Заулыбался старик. – Че уши навострила, на стол собери че нить. Шумнул на жену он.
– Сама знаю. Огрызнулась и загремела посудой баба Нюра.
– Ну че, Миша, как школу закончил, доктором будешь наверно как отец? Спросил дед Михей.
– Школу на отлично, мама помогла подтянуться, а врачом не буду, в другой институт поступил. Дед с Васькой вопросительно уставились на Мишку.
– Так ты же мечтал как отец стать хирургом. Проговорил, еще не веря Васька.
– Да вот, тайга заманила, не могу без нее, и поступил на зоологический. Смеясь ответил друг.
– Ну ты паря молодец, я вон Ваське рассказывал про профессора зоолога, который к нам приезжал, хороший человек, учил нас бестолковых тайгу любить и беречь, чтоб не извести ее. За разговорами дед маленько ожил и повеселел. С кухни шел аромат, жареного сала.
– Ну, ребятки к столу. Подала голос баба Нюра. Дед поднялся и уселся на кровати, с ходу попав ногами в старые подшитые валенки, потом встал и пошаркал в горницу.
– Ты, куда в исподнем к столу прешь, штаны одень. Прикрикнула на деда баба Нюра.
– Вот, зараза. Ругнулся, развернулся и скрылся за печкой дед. Вышел он в стареньких, залатанных штанах, подошел к столу, критически разглядывая снедь. На столе стояла еще шипящая чугунная сковорода с жареной картошкой, с поджарочкой, шкварки сами просились похрустеть на зубах, также в тарелках лежали разносолы.
– Ты, бы это, Нюра, поднесла гостям за встречу. Не увидев на столе главного, кротко проговорил старик.
– Садись уж. Доставая из шкафчика три граненые стопки и початую пол литра, сказала она. Выпили по стопке, крякнули и захрустели огурцом и солеными рыжиками пяточками, навалились на кортошку. Баба Нюра, подперев подбородок рукой наблюдала за едоками, улыбалась. Выпили еще. Дед с аппетитом уплетал картошку, и от еды и выпитого на щеках появился румянец.
– За все время хорошо поел, вы ребятки заходите почаще, хоть кушать будет. Улыбается бабка.
– Конешна не оставим деда. Жуя пообещал Мишка. В скорее приехал Мишкин отец, и взялся за лечение деда. Уколы, мази делали свое дело. Дед шустрей стал передвигаться, и под стопочку ел с аппетитом. Выходил за ворота, долго вглядывался в не далекую тайгу. О чем думал он, нам не известно, но по грустной улыбке можно было понять, что его брала тоска по тайге, по реке. В один из дней заскочили к деду ребята.
– Ну че, дед, собирайся, завтре на старое зимовье поедем, порыбачим. Там тайменюга живет, все не могу его подцепить. Объявил Васька. У деда на лице заиграла улыбка, он засуетился, отчего с грохотом выпала с рук суковатая палка, с которой он передвигался. Он махнул рукой на нее, и бодро пошаркал на кухню.
– Давай те дерябнем, пока старухи нет. Доставая заначку, на радостях проговорил он. Рано утром, загрузив деда на телегу, двинули по лесной дороге. Дед подпрыгивал в телеге на кочках и торчащих корнях деревьев, сжав зубы кряхтел, и не злобиво ругался. Что бы не растрясти деда, делали остановки, что бы он размялся. Прибыли на избу после обеда, есть в жару не хотелось, и только попили чайку. Дед скрипя суставами бродил по берегу реки, вдыхая ароматы тайги, прохладу реки и блаженствуя улыбался. Миша пошел в верх, к перекатам, половить на удочку харюска. Он по привычке вырубил гибкое, игривое уделишко, наловил паутов, которые как истребители носились вокруг рыбаков. Васька был занят важным делом, подготовкой снасти на хозяина реки, тайменя. В те времена, называлась снасть диковинным именем, спиннинг. Он представлял собой высушенную березовую палку, с кольцами из проволоки, которые кончиками забиты в палку и примотаны дратвой, катушку случаем приобрел в районе отец, которая плотно примотана тонкой проволокой. Как раз Васька наматывал на нее толстую леску, привезенную Мишкой для ловли налимов. Блесна была похожа на рыбку, даже выбиты чешуйки.
– Теперя, ты мой. Поглаживая блесну, воскликнул он. Тройник приладил свой, проверенный, самодельный, кованный умелым кузнецом.
– Ну, че дед, проверим? Подходя к деду проговорил Васька и размашисто запустил блесну в кусты на другом берегу от куда с шумом разлетелись птахи.
– Проверил, язви тебя, хорошо что не за задницу меня подсек. Засмеялся дед. Здесь ему было все в радость, даже оплошность Васьки. А тот стоял, дергал, натягивал, но блесна четко сидела в центре кустов.
– Подержи дед. Передал спиннинг и стал раздеваться охотник за тайменем. Пришлось идти через перекат, что бы не нарушить покой рыбине. Пришел Мишка, принес немного хороших хариусов.
– Ладно, давайте готовить ночлег, а то вечером не когда будет. Затопили печь в избе, чтобы было сухо и уютно, натаскали дров, накосили и задали лошади свежей травы. Всюду их сопровождал гудящий рой гнуса. Дед Михей нарвал травы и подкинул в костер. В дыму маленько отдыхали, и брались за работу. Быстро управились с делами, и нагуляли аппетит. Пока ребята суетились, дед приготовил рыбу на рожне. Разложили снедь на столе под навесом, На большой медной тарелке красовались поджаренные хариусы. Ребята с жадностью вдыхали ароматы. Дед поковылял к телеге.
– Погодте, тут моя старуха на радостях что поднялся, кое что выделила. Доставая из сидора завернутый в мешковину бутыль. Налили и выпили.
– Надо бутыль в родник определить, теплая зараза. Морщился дед. Ребята захрустели сочной редиской и зеленым луком, от рыбы остались только косточки. Дед, же сидел смаковал, опсасывая каждую косточку, от удовольствия прикрыв глаза. Дед с Мишкой решили рыбачить хариуса и ленка утром, Васька же ждал сумерек, когда таймень выйдет на охоту. Сидели у костра, подкидывая травы для дымокура, пили чай и весело болтали. Наступали сумерки, притихли дневные птахи, слышен был гул комаров, да резкие крики ночной птицы. Послышался шум выхода большой рыбины, Васька вскочил и скачками очутился у воды. Хозяин вышел на охоту. Мишка с дедом остались у костра, что б не мешать, только вытягивали шеи, вглядываясь и прислушиваясь. Васька полоскал блесной яму, но выхода и хватки не последовало. Он вернулся к костру.
– Ни че, утром посмотрим, кто кого, я спать. Под итожил он . Дед, дерябнув, пошел спать в телегу, на свежем воздухе. Ваське не спалось, и он пошел к яме кидать блесну. Время шло, с рассветом защебетали птички, и он упорно делал проводку за проводкой. Удар был такой силы, что катушка сработала назад, и сняла шкуру с кончиков пальцев. Кровь капельками падала на гальку, но он не обращал внимания, перехватил катушку, и тормозом гасил удары рыбины. Руки тряслись, ноги подкашивались от напряжения. Таймень с шумом выходил в свечу, показывая себя во всей красе.
– Мишка!!! Заорал он. – Тащи багорик!!! От крика проснулся дед, вынырнув из под тулупа.
– Что такое? С про сони спросил он, продирая кулаками глаза. – Ухты, язви тебя, зацепил таки. Сообразил он, слезая с телеги и промазав мимо валенок, засеменил босиком к речке. Васька продолжал бороться с тайменем, леска от напряжения гудела, и он старался гасить удары. Дед размахивал руками, повторяя движения Васьки и повторял.
– Не спеши Вася. Прибежал с багром Мишка, он стаял молчал, открыв рот наблюдал за происходящим. У обоих, Василия и тайменя таяли силы, пот заливал глаза, появившаяся мошка залепляла глаза, но он терпел и упорно подтягивал рыбину. Наконец тайменя покинули силы, Мишка зацепил багром, и вытянули рыбину на берег. Васька обессиленно рухнул не гальку, кругом было все в крови.
– Однако с пуд будет. Проговорил дед. Мишка сбегал к избе, притащил чистую тряпицу, и начал перевязывать пальцы. Только щас, Васька почувствовал боль, терпел, только морщился. Его еще била дрожь.
– Все таки взял. Дрожащим голосом, проговорил он. Потом, дальше рыбача, они все время говорили про тайменя, который оставил не забываемые впечатления. Время на рыбалке пролетело моментально, как и каникулы Михаила. Опять приходилось друзьям расставаться. Как для них это было трудно. Потом они не увидятся целых три года, осенью Василий ушел в Армию.
Любовь к тайге, к реке делает людей добрыми, мудрыми и счастливыми, тогда есть смысл жить и радоваться первому лучу солнца и угасанию вечерней зари…..

[Grech]

ВСЕ КОГДА ТО ВПЕРВЫЕ

Не все могут стать сразу рыбаками, только терпение, любовь к природе откроет дорогу к познанию всех премудростей рыбной ловли….
В одной из больших городских контор, в курилке, сотрудники обсуждали свои дела. Трое заядлых рыбаков, вели разговор о планах поездки на рыбалку, в ближайшие выходные, то есть на завтрашнею субботу.
– А можно мне с вами? Услышали робкий голос друзья. Из облака дыма нарисовался силуэт, хрупкого человечка в очках. Рыбаки между собой переглянулись.
– Ну, коль охота, давай. Не уверенно ответил один.
– А ты хоть рыбачил? Спросил другой.
– Если честно, то нет, но я научусь. Тихо проговорил человечек.
– А колеса у тебя есть? Опять спросили его.
– Какие колеса? В недоумении переспросил он.
– Ну, машина есть?
– А, нет еще, но будет. Заверил он. Остальные курильщики внимательно следили за диалогом, переглядывались, и посмеивались.
– Тебя как звать, то? Спросили его.
– Никита. Ответил он.
– Меня зови Сергеичем, а это Костя и Леша. Познакомил его самый старший из них.
– А что с собой брать?
– Давай, заскочи ко мне в плановый, составим список, ну и адрес черканешь, куда за тобой подъехать. Ответил ему Сергеич. Теперь у Никиты работа отошла на второй план. Первым делом заскочил в плановый отдел за списком, где аккуратно было записано все необходимое. Потом, отпросившись по срочному делу, рванул в сберкассу, снять не много денег, далее побежал в магазин туристических и рыболовных товаров. Выйдя из магазина, закинул за плечи новый рюкзак, где брякнула посуда из набора туриста, леска, запасные крючки, и другие нужные вещи на рыбалке. Самое главное, он чувствовал тяжесть в кармане брюк складня, мечту дворовых мальчишек. Уже, не заходя на работу, направился к тестю за болотными сапогами. Тесть недоуменно пожав плечами, полез в кладовку, где откопал сапоги, пролежавшие там лет пятнадцать. Запихав их в рюкзак, и скача как молодая лань через ступеньку, выскочил с подъезда. Теперь путь лежал домой, к тщательным сборам. Когда жена увидела мужа в дверях с рюкзаком, она вопросительно уставилась на него.
– Настя, я завтра еду с коллегами на рыбалку. Радостно объявил он.
– Куда ты едешь с коллегами? Удивленно спросила она.
– Да, я ж говорю, на рыбалку. Повторил он.
– Хорошо, хоть чистым воздухом подышишь. Видя его приподнятое настроение, согласилась она. Он облегченно вздохнул, главный этап, что жена его отпускает, прошел, как предупреждал Сергеич.
– Ты мне поможешь? Нужно в магазине подкупить продуктов. Жена ушла в магазин, а он принялся собирать снасти. Первым делом достал с кладовки удочку, которая была приобретена для похода еще в студенческие годы, но так и не разу не была размотана. Это было бамбуковое удилище, состоящее из трех колен, и на верхнем колене намотана леска с поплавком, грузильцем и крючком. Все это было связано двумя тряпочными вязками. Он не стал разматывать и собирать, решив на месте все настроить. Вернулась с магазина жена, и принялась готовить еду на завтра. Он же, пошел за гаражи копать червей, которых было полно под старыми листьями и мусором. Пришлось самому сгонять в магазин, жена забыла купить из списка бутылку водки. Вдвоем начали укладывать в рюкзак по списку, необходимое на рыбалке. Сначала на дно поставили стеклянные банки с едой, солью, сахаром и другим, что бы не подмочило в случае дождя. Потом пошли запасная одежда, а уже после рыболовные принадлежности. Жена повертела в руках пол литру, и вздохнув, засунула ее в шерстяной носок, и положила в рюкзак.
– Ты там поосторожней с этим, на реке ведь будете. Предупредила она.
– Ты же знаешь, я не пью, если чуть, чуть только. Сборы продолжались до темна. Вопрос встал, что одеть. Перебрав вещи, решили, что он оденет старый костюм, висевший в шкафу без дела. Наконец то легли спать. Но Никите не спалось, и ворочаясь он нарушал сон жены, которая не злобно на него ворчала. Раза два он вскакивал, проверяя еще раз снаряжение. Под утро маленько задремал, но звон старинного будильника заставил его вскочить. Одевшись и на скоро перекусив, чуть оторвал рюкзак от пола.
– Вот нагрузился, вроде лишнего нет. Проговорил он, с табуретки взвалив на плечи рюкзак. Хоть он, и намотал портянки на шерстяные носки, сапоги были большеватые, и болтались на ногах. Он потихоньку вышел, и направился к лифту. Машина подъехала в назначенное время, загрузив осторожно рюкзак в багажник, старался запихать удочку. Она кое как вошла в салон. Все стояли возле машины и курили.
– Ну, ты Никита даешь, на рыбалку, как на праздник. Рассмеялся Алексей.
– У меня просто одежды рыбацкой не нашлось. Смутился Никита.
– Нормально все, он так шутит, все поехали. Садясь за руль проговорил Сергеич.
– Ты где эту удочку нашел, ей еще наверно дедушка Ленин рыбачил? Опять смеется Алексей.
– Ты давай не смущай парня, давно сам с дрыном рыбачил. Остудил того Костя. Не много проехали в тишине.
– А что, Ленин тоже такой удочкой рыбачил? Спросил Никита. Тут уж не выдержали, и грохнул смех. Поддавшись настроению, хохотал и Никита. Так со смехом и рыбацкими байками доехали до маленькой деревушки, стоявшей на берегу не большой речки. Машину оставили у гостеприимных хозяев, разобрав свои вещи. Костя помог взвалить рюкзак Никите на спину. Звякнуло стекло.
– Ты что, кирпичей положил? Спросил он.
– Да нет, продукты и вещи.
– А бутылку не надо класть с железом, можешь разбить. Предупредил Костя.
–Да нет, она у меня в носке шерстяном. Ответил тот.
– Ну ладно пошли, нам километра три, четыре идти надо. Пожав плечами, произнес Костя. Шли по тропе в лесу, вдоль реки. Сначала Никита шел бодрым шагом, не отставая от других, дальше потихоньку стал отставать и маленько прихрамывать. Потом вообще присел на траву, снимая сапоги. Рыбаки тоже остановились и закурили. Размотав портянку, увидел как через носки просочилась кровь.
– Он же ноги сбил до крови. Воскликнул Алексей. Стали совещаться. Потом обрезали голенища сапог, натянули на носки Никиты, носки Сергеича, и уж потом обули уже короткие сапоги. Вырубили сухую палку.
– Ты, с Костей идите по тихому, а мы вперед , костер разведем и приготовим поесть. Сказал Сергеич. Они забрали рюкзак Никиты, и двинули по тропе.
– Действительно, кирпичи, что ль у него там? Вопрошал Алексей. Оставалось не много идти, и Никита почуял запах дыма и других ароматов.
– Ты давай, все снимай с ног и ходи босиком, тут травка, и не будет болеть. Когда Никита стал выкладывать продукты, рыбаки закачали головами.
– Это наша вина, не подсказали парню, вот и мучается. Произнес Сергеич.
– Видишь ли, Никита, обувь и одежду нужно подбирать, чтоб удобно было, и не получить травм. Закуривая, начал говорить Сергеич.
– И в рюкзак нужно класть только необходимое, все ложиться в пакеты, продукты, запасные вещи, что бы было меньше веса и не набивало спину. Показывая на стеклянные банки, поучал он.
– Это тебе будет хорошая наука на будущее, если следующий раз захочешь еще порыбачить, да и прав Сергеич, на нас тоже вина ложиться. Поддержал Костя. Разложили снедь на импровизированный стол, разлили по кружкам за удачу.
– Тут много, я все не выпью. Начал было Никита.
– За удачу до дна, а то она капризная. Проговорил Алексей, хрустя огурцом. Настроившись и перекрестясь, Никита осушил кружку. Крепко позавтракали. Никиту вроде сначала повело, но хорошая закуска и свежий воздух привели его в норму.
– Тебе Никита, придется остаться здесь, куда тебе с такими ногами, ельца половишь. Указывая на лопухи в воде, говорит Сергеич.
– Он в лопухах яриться, вот и кидай за них, хоть его наловишь.
– Да, конечно. Согласился Никита.
– Мы в верх пойдем, хариуса по ямкам да перекатам поищем, в следующий раз, глядишь и ты половишь. Продолжал Сергеич.
– Мы к обеду будем, не скучай. Поддержал Костя. Они помогли Никите настроить поплавочку, показали проводку, и объяснили как подсекать. Выпили еще раз за удачу, налив Никите под его контролем, гуськом выдвинулись по тропе. Сначала он сидел не подвижно, слушая пение птиц и глубоко вдыхая чистый воздух. Потом, потянувшись и встряхнув головой, поднялся.
– Хорошо, то как! Вырвалось у него из души. В первые проводки не мог поймать, то поздно подсекал, то выдергивал из рта, то просто стаскивали с крючка червяков. Но рыба клевала, и азарт брал свое. Наконец то пойман первый елец, от чего Никита изобразил танец какого то племени. Рыбалка увлекла его, стало получаться, и радости не было придела. Он заметил, что ближе к лопухам, поклевки чаще.
– Вот вы как, вот вы где. Говорил он сам себе. Тут он закинул не удачно, и крючок зацепился за лист лопуха, и дернув раз, другой, снасть взлетела в верх, зависла, и плавно опустилась на куст боярышника.
– Твою мать! Ругнулся он, озираясь по сторонам, не услышал ли кто. Он был воспитанным, и не матерился. С гримасой на лице, натянул сапоги, и полез в куст за снастью. Иглы впивались и царапали руки и лицо. Кое как отцепив снасть, уселся на траву и закурил, а потом подумав, налил в кружку водки и выпил. Наживив червяка, смачно на него плюнув, забросил снасть за лопухи, не рискуя кидать ближе. В стороне лежало на воде упавшее дерево, и от туда доносились булькающие звуки. В один момент взгляд зацепился за расходящиеся круги.
– Пойду, там попробую. Разговаривая сам с собою, пошел к упавшему дереву. За спиной нависали склонившиеся к реке ели. Никита приловчился, и с боку забросил снасть. Поплавок, проплыв с полметра, ушел под воду.
– Наверно зацеп. Подумал он, и потянул удилище в верх. Тут в руках он почувствовал удары рыбины, от чего по спине пробежала дрожь. Подняв удилище выше, рыбина зависла в воздухе, но нависшая елка не давала поднять удилище выше, и он не дотягиваясь до лески хватал воздух руками. Рыбина выписывала пируэты, от чего бамбук потрескивал и скрипел. Никита готов был разревется от беспомощности, но собравшись, потихоньку раскачал леску, и ухватил рыбину руками. Его переполняли эмоции, руки тряслись, от чего не мог прикурить сигарету. Покидав без результата в то же место, он пошел к костру, должны уже были подойти рыбаки.
– У тебя что все лицо и руки исцарапано? Придя, сразу спросили они.
– Удочку доставал в том кусту. Показал на боярышник он.
– Ну теперь точно на рыбалку не ногой. Улыбаясь проговорил Алексей.
– Да почему, мне понравилось, даже хариуса поймал. Ответил Никита. Рыбаки похвалили парня с первым уловом. За рыбалкой время пролетело стремительно, и пора было выдвигаться домой.
– Мы тебе сейчас обувку соорудим. Беря топор, сказал Костя, и пошел в лес. С бересты сделали типа тапок, и примотали к ногам.
– Ну вот, вылитый батрак. Идти было легко, и до машины добрались быстро. Сергеич подъехал ближе к подъезду, и Никита забрав вещи и попрощавшись, быстро нырнул за двери, стараясь в таком виде ни кому не показаться на глаза. Это ему не удалось. Соседка вышедшая с лифта, шарахнулась от него, как от пракаженного.
– Настя, а я рыбы наловил. Зайдя в квартиру, с порога сообщил он. Жена выйдя в коридор, стала в ступор с расширенными глазами.
– Да это я, Настя. Протягивая пакет с рыбой, опять воскликнул он. Потом уже отмачивая носки от ног в тазу с водой, он восхищенно рассказывал о прелестях рыбалки, посчитав все болячки и раны не большим недоразумением. Потом было много выездов и приключений, и однажды в курилке из облака дыма послышался тихий голос.
– А можно мне с вами на рыбалку?

[Grech]

ЖИЛИ ДВА ТОВАРИЩА



В одном красивом месте, одном из уголков Сибири, стояла деревушка на не большой, но своенравной реке. В ней по соседству жили два старинных друга, которые сколько себя помнят, ни разу с детства не расставались, если только во время войны, из за ранений были в госпиталях, вместе пришли с войны и работали до пенсии. Звали их Дмитрий Кузьмич и Александр Петрович. Вот и сейчас, они сидели, болтали, попыхивая самосадом.
– Щас, пойду, моя нальет стопку, дерябну и прилягу малеха, че то ломат седня. Проговорил Петрович.
– И че, сама наливат?
– Конечно.
– Врешь, ты Санька. Не верит Кузьмич.
– А хошь верь, хошь не верь, у меня к ней свой подход есть. Прищурился Петрович.
– Какой еще подход, мудришь чаво то Саня.
– Ну слушай, дело говорю, подхожу к своей и начинаю гладить, она аж тащится, ну и потом наливат.
– И правда че ли ? Заерзал на скамье Кузьмич
– Вот, не верит, бабы же как кошки, ласку любят. Убеждал Петрович.
– Ну, смотри, Санька!. Погрозил пальцем Кузьмич, направляясь к воротам. Сначала было тихо.
–Ишь , старый пень, че удумал. Донесся крик супруги Кузьмича, и загрохотала посуда.
– Не сработало. Произнес Петрович, ныряя за свои ворота. Почесывая лоб, на дорогу выскочил Кузьмич, и направился к дому друга.
– Ты где ета?
– Да тута я, что не налила?
– Ага, скалкой по лбу, ажно похорошело. Прорычал Кузьмич.
– Пошли под навес, расскажешь. Сказал Петрович, снимая с гвоздя не нужный амбарный замок.
– На ко, приложи, да рассказывай. Не терпелось ему узнать подробности.
–Ну, значит, подхожу к ней, она тесто раскатывала, и стал оглаживать, та обернулась и говорит мне, «че мол, ошалел штоль?», ну а я молчу и дальше, смотрю она замлела, а ей на ушко, налей мол, стопарик, и вот, налила. Закончил рассказ Кузьмич, а Петрович уже рыдал от смеха, чуть не падая с чурбака, на котором сидел.
– Огладил, говоришь? И уже оба смеялись, от чего вышибло слезу. Кое как успокоились, и закурили.
– Во блин, к моей старухе, твоя прошла, надо сматываться, догадаются что я с баламутил, и мне перепадет, и тебе добавят. Ныряя в закуток за заначкой, проговорил Петрович. Они направились от греха подальше, к реке через огород, по пути нарвав зелени на закуску. На угорчике стоял стол и две скамьи, за которым они частенько посиживали. Супруги не бегали и не искали их ни когда, и здесь они были в безопасности. Не вдалеке, на травке сидел, и приглядывал за пасшимися козами, живший рядом старик.
– Леня, тара есть? Крикнул Петрович, раскладывая закуску. Тот подошел к ним, вытащил из кармана пиджака стакан, потом вынул половину бутылки самогону.
– Не могу один ее заразу потреблять. Присаживаясь, проговорил он. Кузьмич, все еще почесывал шишку на лбу.
– Че это? Спросил старик.
– Да, одна лягнула его. Ответил Петрович.
– Понятно, надо поссать. Так и не поняв, и не став расспрашивать, сказал старик.
– На голову че ли? Засмеялся Петрович.
– Нет, на тряпицу, и приложить.
– Так у него ишо и лоб сгорит. Не унимался Петрович. Насмеявшись, выпили и закусили.
– А тебе, Леня, жена подносит стопку? Вдруг спросил Петрович. Кузьмич покосился на друга.
– Это, нет, не подносит. Ответил старик.
– А знаешь как сделать, што б подносила? И Петрович рассказал, что нужно делать.
– О, когда то она любила это дело. Заинтересовавшись, проговорил старик. Допили остатки, засобирались по домам, договорившись утром встретиться здесь же, старик за хороший совет, обещал по хмелить, на том и расстались. Утром друзья сидели за столом, глядели на реку, поджидая старика.
– Вот так как наша река, убежали наши года Саня.
– Ни че, ешо не все убежали. Ответил друг. В скорее появился старик, потирая ушибленный лоб.
– Опять не сработало. Тихо проговорил Петрович.
– Че там у тебя не сработало? Спросил Кузьмич.
– Да я так, себе. Отмахнулся Петрович, доставая пол литру. С горя выпили, и Петрович как на духу им все рассказал, что хотел проверить, как оно получиться. Потом, показывая на друг друга пальцами долго хохотали. В деревне же слух прошел, что старики нашли какую-то траву и наелись ее, вот их и потянуло, потом могут уйти и к молодухам. Потом страсти улеглись, и старикам жены на ужин подносили стопку, при этом стараясь кокетничать. Старики недоумевали, и просто радовались жизни. Может действительно растет такая трава в Сибири, что от нее люди становятся счастливыми, или мы сами делаем жизнь счастливой? Думаю надо проверить, сработает или нет….

[Sky-fish]

Интересно... Кто нибудь весь текст прочитал?

[Sергей]

И даже с удовольствием!

[Gena-Na]

Хорошо написано!!!!

[Vasilij46]

Grech

Пиши ещё Не пропадай надолго

[Grech]

Grech

Пиши ещё Не пропадай надолго

Спасибо! Постораюсь. Летом некогда будет, сами понимаете, но можно отчеты о рыбалке.

[Grech]

ЖИЛИ ДВА ТОВАРИЩА 2
Случай на перекате


Стояла осенняя пора, днем еще припекало солнышко, даже вылетала надоедливая мошка, а ночи стали холодными, даже утром лужицы покрывались ледком. Утром, позавтракав, с хорошим настроением, Дмитрий Кузьмич, направился к другу, покурить и поболтать . Во дворе, под навесом, Александр Петрович возился с лодочным мотором.
– Здорова Саня, не надоело со своим Вихрем возиться, уж на якорь его пора. Усаживаясь возле верстака, и послюнявив цигарку с самосадом, усмехнулся Кузьмич.
– Здорова, здорова Дима, мой двадцатый еще тебя переживет. Усаживаясь рядом с другом , проговорил Петрович. Закурили, дым сизыми струйками упирался в крышу навеса, и выбравшись, растворялся в прозрачном воздухе.
– Да я так, даже не сомневаюсь, сколь под ним отходили, да и камней ловили, не счесть.
– То- то же. Посидели, помолчали.
– Так ты собирашся куды? Спросил Кузьмич.
– Так с тобой завтра надумал по хорюзей сходить к большому перекату, да и моя свежей рыбки просит. Ответил Петрович.
– Дык, я за раз соберусь, тока свого нет, казенку придется брать.
– Бери не помешат. Тут, прибежал пес Петровича, Верный и уткнулся, поскуливая тому в колени.
– Вот, что за пес, чует что завтре по реке пойдем. Трепля уши собаке, воскликнул он.
– Хорошая собака всегда знает намерения хозяина. Подтвердил Кузьмич. Вечером, как обычно пошли на берег, к своему столику, обсуждая предстоящий поход. Верный не отходил от них, не на шаг. Дерябнули маленько, закусили и сидели слушали музыку с дискотеки, гремевшую на всю деревню.
– Может нам сходить, кренделя по выписывать? Смеясь, спросил Петрович.
– А че, давай, только завтре как на реке будем выписывать? Вторит Кузьмич. Утром, по холодку, свезли на тележке, мотор и нехитрый рыбацкий скарб. Не торопясь установили мотор на длинную деревянную лодку, уложили шмутье. Мотор чихнув облаком белого дыма взревел, потом успокоившись, заработал ровно, управляемый опытной рукой. Собака запрыгнула в лодку, устроилась на своем месте в носу. Прошли в верх по реке километров пять, и причалили к голому, песчаному островку. У друзей была традиция, останавливаться здесь. По реке всегда дул ветерок, и прибивал гнус к земле, и перед подъемом можно было спокойно посидеть и перекусить. Разложили не хитрую снедь, по маленькой выпили для аппетита, потом закурили. Собака стояла на краю острова, ловя носом дуновения ветра. Идти нужно было с час, преодолевая перекаты. Старики знали ходовую с детства, и до места дошли без проблем. Лодка, шурша об гальку, остановилась на косе. Перекат шумел, кое где выкидывая пену. В самом русле лежали большие валуны, а берег был ровным, покрытый галечником. На не высоком угоре стоял дощатый балок, летник, но был с печкой, где можно было обсушиться и согреться. Перетащили скарб к балку, развели костер, и начали готовить снасти. Кузьмич рыбачил на санки, не признавая других снастей. Петрович, же рыбачил удочкой, поплавочкой, насаживая целиком червей. Рыбы было вдоволь, и обои всегда были с уловом.
– Ну что, Дима, давай на уху спомаем, потом уж оторвемся. Сказал Петрович, указывая на расходящиеся круги в затишке. Солнце пригрело, и вылетевшие разные мухи, были хорошим кормом для рыбы. Пока Кузьмич разматывал санки, его друг, смачно плюнув на извивавшегося червя, закинул снасть. Проводка была не долгой, и вскоре поплавок ушел под воду. Удилище от напряжения потрескивало, и упруго выбросило крупную рыбину на берег. Пес Верный, подбежав, придавил лапой , черного, с разноцветными отливами хариуса.
– Ты пока Дима размотаешь свою канитель, я у жо на уху добуду. Смеется Петрович. Поймав, пяток рыбин, пошли к костру варганить уху. Каждый по привычке знал, что кому делать, и уже дымок, заглянув в котелок, уносил запах аромата по округе. Разлили по мискам уху, не забыв поставить охлаждаться собаке. Выпив, крякнув от крепости самогона, заработали ложками, мурлыча от удовольствия.
– Эх, хороша ушица! Нахваливал Кузьмич.
– А то, ради этого стоит жить. Подхватывал друг. Потом молча, глядя на бегущую, шумную реку, курили, думая каждый о своем.
– Ну пора, пойдем ловить. Первым двинулся к реке Петрович. Хариус клевал хорошо. На мухи Кузьмича, он выходил полностью, топя основную леску.
– Во, дает! Восторгался Кузьмич. Два раза на муху выходил ленок, а на третий оторвал поводок.
– Хотел же поменять поводки, дурья башка. Костерил он себя. Время пролетело не заметно, солнце уже упало на верхушки деревьев. Пока еще светло, пошли прибирать рыбу, соля ее в большой берестяной туес. Отложили и на жареху. Переговариваясь стали жарить в большой чугунной сковороде, рыбу. Сумерки надвигались быстро, похолодало, спряталась мошка и комары, но в балке потрескивал огонь в печи, теплом зазывая друзей во внутрь. Собака все время бегала во круг балка, прислушиваясь и принюхиваясь, иногда порыкивая.
– Че т он седни не такой, зверя чует, что ли, и ружжо дома оставил как на зло. Тихо проговорил Петрович. Пес, еще маленько побегал и успокоился. Занесли жареху в балок, прихватив на всякий случай топор. При свече сели ужинать.
– Чет седни ухайдокался, а сон не идет. Проговорил Кузьмич, укладываясь после ужина на нары.
– То же зеньки не закрываются. Заворочался Петрович. Так и лежали переговариваясь, а сон не шел. Не выдержав, уселись на нарах, зажгли свечу. Петрович достал остатки самогона.
– Последнее. Проговорил он.
- Так на завтра у меня казенка есть, будем тянуть. Ответил Кузьмич. Через некоторое время, они уже похрапывали, усталость взяла свое. Утром перекусив остатками жареной рыбы, и попив чайку, отправились на рыбалку. Мошкара еще не вылетела, и клев пока был слабым. Кузьмич разматывал снасть, и глянув в верх по реке, увидел медведя на косе.
– ЕЕЕ… Саня, медведь! Крикнул он, став в ступор. В метрах ста, стоял принюхиваясь и прислушиваясь на дыбах медведь.
– Давай к лодке. Потащил Петрович друга за рукав, и двинули к деревяшке. Медведь упал на передние лапы, и ходко, размашисто пошел на людей. Друзья ни как не успевали. На перерез зверю, выскочил Верный, и с ходу вцепился в зад медведю, вырвав клок шерсти. Зверь развернулся к собаке, пытаясь подцепить собаку. Тот откашлялся от шерсти, и начал с лаем кружить медведя. Старики, забравшись в лодку, отошли от берега. Быстрое течение сразу унесло за поворот. Друзья еще слышали лай собаки, потом визг, и все стихло. Спустились километра три и причалили к другому берегу, приготовив мотор. Они еще надеялись, что прибежит собака.
– Я на войне так не бздел, а тут струхнул. Нарушил молчание Кузьмич.
– Собаку жаль, ведь соской выкармливал, выходит, он нам жизни спас. Глухим дрожащим голосом проговорил Петрович.
– Саня, может прибежит, и какого лешего зверь на нас по пер. Доставая старый кисет, успокаивал друга Кузьмич. Руки не слушались, и самосад рассыпался.
– На, Беломор, не скрутишь ведь. Протянул дрожащими руками папиросу Петрович. Сидели курили, прислушиваясь к каждому шороху, приглядываясь к каждому шевелению.
– На глотни Саня. Протянул бутылку Кузьмич. Отпили с горлышка, закурив по новой папиросе.
– Ни как Верный. Указал на мыс Кузьмич. Из за поворота, качаясь вышел пес, было видно, что его покидали силы. Быстро лодка причалила к берегу. Старики подскочили к собаке. Тот стоял, шатался, уши висели, и бочина вся была в крови.
– Язви, тя подрал собаку. Запричитал Кузьмич. Петрович молча взял обессиленного пса на руки и понес к лодке.
– Дима, прими. Передавая собаку другу, проговорил Петрович. Верного уложили на полушубок, а Кузьмич зажал рану тряпицей, что бы остановить кровь. Взревел мотор, и лодка быстро пошла к деревне. По очереди друзья несли раненого пса к фельдшеру. Аккуратно срезали шерсть во круг раны.
– Рана рваная, глубокая, но не так опасная, я ее зашью, а вот крови потерял много, будем надеяться на его здоровье. Сказала докторша.
– Спасибо за помощь! Поблагодарили старики. Домой также несли собаку по очереди, занесли на летнюю кухню, положили на диван. Во дворе уже толпились мужики, в ворота заглядывали вездесущие пацаны. Слух по деревне прошел быстро. Из кухни вышел Кузьмич.
– И какого рожна на нас по пер, такой может и в деревню прийти. Проговорил он. Мужики решили собрать ватагу на отстрел зверя, и переговариваясь разошлись. Петрович сидел возле дивана, поглаживал собаку.
– Ты пошто собаку на диван положил. Зашла в кухню жена.
– Молчи, дура, он нам жизни спас. Сверкнул глазами Петрович.
– Прости Саша, просто перепугалась за вас. Всхлипнула она.
– Ты тоже прости, не со зла, я с ним тут буду. Ответил он. Кузьмич, уже дома, лежа на кровати, начал приходить в себя. Жена позвала к столу.
– Да не хочу я, ты лучше собери че нить вкусненькое Верному, я Саню пойду менять. Он тихо зашел в кухню, его друг так же сидел возле собаки.
– Ты, это, Сань, иди отдохни, я посижу. Тихо сказал он.
– Ага, я мигом обернусь. Ответил Петрович. Кузьмич так ни куда не уходил, коротая ночь по очереди в старом кресле в углу. Только приходили жены ставить назначенные уколы. В обед, Петровича разбудил взволнованный голос Кузьмича.
– Саня, он глаза открыл и лижет котлету. Радости не было предела. Петрович пошел в дом, и в скорости вернулся. Пришли жены, стали накрывать стол, радуясь со своими мужьями. Вечером пришли охотники.
– Ну все, добыли вашего обидчика, он там у балка и был, рыбой вашей питался, аж туес изодрал в хлам, да и в балке все перевернул. Начал рассказывать охотник Григорий, живший по соседству.
– Так че он на нас пошел, голодный был чо ли? Спросил Петрович.
– Да не, пуля у него в ляжке была, вот и мстил. Потом до ночи сидели, пили за здоровье спасителя, за то что все хорошо кончилось. Даже когда заиграла гармонь, Верный пытался вилять хвостом, видать понимая, что праздник в честь него.
П.с. Вы попробуйте заглянуть собаке в глаза и поговорить с ней, и вам откроется ее душа, и если вы будете к собаке относиться как другу, то ее душа для вас всегда будет открыта……